Бунт простого человека: почему белорусские рабочие вышли против Лукашенко
Рабочие Минского тракторного завода на улицах Минска. Иллюстрация: bdg.by
Массовые забастовки рабочих крупных промышленных предприятий Белоруссии стали, вероятно, самым неожиданным эпизодом охватившего страну политического кризиса. Присоединение рабочих к протестам перечеркивает одно из самых устойчивых представлений о характере режима Александра Лукашенко, который, мол, сохранил в Белоруссии социальное государство, а то и построил в стране некую новую версию социализма. Это утверждение имеет нечто общее с действительностью, если смотреть только на уровень социального расслоения, по которому Белоруссия действительно занимает одно из лучших мест в Европе и на постсоветском пространстве. Но относительно невысокое неравенство в белорусском обществе совершенно не дополняется достойными доходами тех людей, которые делают основной вклад в экономический потенциал страны — зарплаты в промышленности в Белоруссии по-прежнему кратно ниже, чем, к примеру, в соседней Польше, с жизнью которой хорошо знакомы обычные белорусские трудящиеся. Несомненно, лукашенковская модель социального государства, особенно если не забывать о том, какое место в ее поддержании традиционно играли различные скрытые субсидии со стороны России, могла бы обеспечивать большее перераспределение доходов в пользу госсектора реальной экономики. Однако те доходы, которые по справедливости могли бы достаться трудящимся, шли на укрепление репрессивного аппарата, и, когда этот аппарат был приведен в действие на улицах белорусских городов, конструкция схлопнулась — рабочие незамедлительно пополнили ряды протестующих.
Опубликованные в Сети видео митингов на белорусских заводах не оставляют сомнений в том, что их работники в массе своей не голосовали за Лукашенко. Повторяющийся сюжет этих видео таков: к рабочим выходит представитель заводского начальства — человек в сером костюме — и, после того как разговор переходит на повышенные тона, вопрос ставится ребром: кто голосовал за Лукашенко? В ответ из толпы рабочих поднимается несколько рук. После этого задается вопрос о том, кто из них голосовал за Светлану Тихановскую, и оказывается, что это сделали практически все собравшиеся. Тем самым главный аргумент протестующих — результаты прошедших 9 августа выборов были нагло подтасованы — получает все более массовую поддержку.
Минский автозавод (МАЗ), БелАЗ, «ГродноАзот», Минский тракторный завод (МТЗ), «Белмедпрепараты», завод строительных смесей «Терразит» в Гродно, Минский керамический завод («Керамин»), строительный комбинат МАПИД, Жабинский сахарный завод — список предприятий Белоруссии, рабочие которых объявили об участии в общенациональной забастовке, выглядит более чем внушительно. А главное, еще неделю назад вряд ли кто-то был готов представлять, что события пойдут именно в таком направлении, ведь традиционно считалось, что «работяги» — это и есть опора режима Лукашенко, который, несомненно, много лет подавлял политические свободы, но в то же время исправно обеспечивал социальные гарантии «простому человеку». Именно на это по-прежнему упирают многие российские «левые» во главе с лидером КПРФ Геннадием Зюгановым, полагающие, что в Белоруссии действительно построено работающее социальное государство, — с этой точки зрения решение рабочих поддержать протесты против Лукашенко можно легко истолковать как черную неблагодарность Батьке. Но справедлива ли такая оценка?
По данным портала World Population Review, значение коэффициента Джини — базового показателя уровня социального неравенства — для Белоруссии находится на уровне 0,63 (чем ближе значение коэффициента к единице, тем неравенство выше). Для сравнения: для России коэффициент Джини равен 0,879 — один из самых высоких индексов неравенства в мире. Белоруссия же по данному индикатору опережает такие страны Центральной и Восточной Европы, как Хорватия (0,645), Румыния (0,647), Болгария (0,659), Литва и Венгрия (0,663), Сербия (0,676), Польша (0,677), уступая из своих соседей только Словакии, у которой значение коэффициента Джини рекордно низкое — 0,498. Казалось бы, белорусским рабочим надо жить и радоваться под мудрым руководством несменяемого президента.
Но картина существенно усложняется, если к показателям коэффициента Джини добавить данные о доходах граждан перечисленных выше стран. На начало текущего года средняя зарплата в Белоруссии составляла около тысячи местных рублей, или порядка $ 500 в месяц. Для сравнения: в Польше, согласно данным Главного статистического управления этой страны, средняя зарплата в прошлом году составила 4 918 злотых (1 155 евро) без вычета налогов, а минимальная зарплата — 2 600 злотых (610 евро), то есть оказалась выше, чем средняя зарплата в Белоруссии. При этом уровень цен на ряд товаров повседневного спроса в Белоруссии и Польше во многом сопоставим.
Еще более показательно сравнение зарплат в тех отраслях экономики, где Белоруссия и Польша имеют сопоставимый потенциал, например машиностроение. «В течение одного-двух лет надо уровень оплаты труда поднять и довести до 2 тысяч рублей. В принципе, предприятие способно генерировать такой уровень зарплаты», — заявил незадолго до президентских выборов председатель Минского облисполкома Александр Турчин во время визита на завод БелАЗ. Иными словами, рабочим было только обещано, что их зарплаты лишь в будущем вырастут в среднем до уровня чуть выше $ 800. Для сравнения: по данным портала Salary Expert, польский автомеханик с начальным опытом работы (1−3 года) получает порядка 46,6 тысячи злотых в год, или около $ 1 050 в месяц, а высококвалифицированный рабочий той же профессии (опыт работы — 8 лет и более) — 77,3 тысячи злотых в год, или более $ 1 700 в месяц.
Еще более показательно сравнение ситуации в нефтепереработке — отрасли, которая долгое время приносила важную часть экспортных доходов Белоруссии. В польской промышленности нефтепереработке тоже принадлежит заметное место, и зарплаты ее сотрудников весьма приличные. По данным калифорнийского Института экономических исследований (ERI), ведущего регулярный мониторинг рынка труда в разных странах, годовая зарплата оператора НПЗ в Польше превышает 87 тысяч злотых, что в месячном выражении дает около $ 2 000. Для сравнения: в начале 2018 года руководство белорусского Мозырского НПЗ заявляло о том, что средняя зарплата на предприятии составляет 1 600 рублей, или порядка $ 800, хотя представители независимого профсоюза завода говорили, что к реальности эта «средняя температура по больнице» имеет очень косвенное отношение — данная цифра складывается из завышенных зарплат руководства и заниженных заработков обычных рабочих. В конце прошлого года издание Mazyr.by со ссылкой на данные службы занятости Мозырского райисполкома приводило в списке рабочих мест с зарплатой в 1 000 белорусских рублей (около $ 500) вакансию инженера-технолога на Мозырском НПЗ — смехотворная сумма для инженерно-технического персонала, обычно получающего больше простых рабочих.
Причина столь удручающего положения дел с зарплатами на одном из крупнейших предприятий Белоруссии, где работают около 5 тысяч человек, похоже, проста: после того как завод столкнулся с ухудшением финансового положения из-за увеличения стоимости сырья в рамках налогового маневра в России, его руководство решило пойти самым простым путем оптимизации издержек — сэкономить на сотрудниках. Еще весной прошлого года независимые белорусские СМИ писали о том, что работникам НПЗ снизили премии и заморозили социальные выплаты. «Ежемесячно люди недополучали пятую часть заработка. За год, как мы грубо посчитали, заводчане недополучили две свои зарплаты. При этом завод работал полностью. Не было ни укороченных смен, ни укороченных недель. Люди на сто процентов выполняли свои обязанности, но премию завод не выплачивал», — говорил тогда председатель первичной организации Белорусского независимого профсоюза на Мозырском НПЗ Юрий Швец.
Сравнение зарплат на промышленных предприятиях Белоруссии и Польши выглядит совершенно логичным, учитывая уровень контактов между странами. Белорусские рабочие определенно сравнивают свой уровень жизни не с российскими Смоленской, Брянской или Псковской областями, где промышленность по большей части пребывает в руинах, а именно с западным соседом, который не отделен от Белоруссии железным занавесом. На протяжении последних лет именно Белоруссия стабильно занимала первое место в мире по количеству выданных шенгенских виз — в прошлом году количество заявок на них составило около 650 тысяч, основная часть которых пришлась на Польшу (например, в 2016 году польские консульские органы выдали гражданам Белоруссии 400 тысяч виз). Безусловно, близкое знакомство с жизнью соседней страны с развитой промышленностью и высоким уровнем жизни рождало у белорусских рабочих немало неудобных вопросов.
Долгое время главной заслугой Лукашенко считалось то, что ему удалось сохранить в работающем состоянии большинство промышленных предприятий, доставшихся в наследство от СССР, — в отличие от Украины и многих регионов России, тотальной деиндустриализации в Белоруссии не было. Однако обеспечить «социалистический» уровень занятости для всех граждан Белоруссии так и не удалось — уровень трудовой миграции из страны оставался стабильно высоким. «Мы просто теряем трудовые ресурсы. Ни для кого не секрет, что сегодня десятки, если не сотни тысяч наших граждан уехали на работу в Россию», — отмечал еще в 2017 году председатель белорусской Федерации профсоюзов Михаил Орда.
Количественные показатели эмиграции в последние годы постоянно росли. По данным МВД России, в 2016 году на первичный миграционный учет было поставлено 97,7 тысячи граждан Белоруссии, указавших при въезде рабочие цели, а в прошлом году — уже 163,4 тысячи человек. Белорусская статистика этот поток, похоже, предпочитала не замечать: по данным МВД Белоруссии, в прошлом году на заработки за границу уехало чуть больше 9 тысяч человек, из которых больше половины отправились в Россию, на втором месте оказалась Польша, на третьем — Литва.
Открытость границ — одно из главных отличий Белоруссии от обществ «развитого социализма», живших за железным занавесом. Однако Лукашенко, похоже, не слишком хорошо осознавал то, что белорусское общество способно к внутреннему развитию, и до последнего держался за партийно-хозяйственную номенклатуру — рудимент давно ушедшей в прошлое эпохи, которую пытались реанимировать в Белоруссии. Второй же, и все более важной опорой режима Лукашенко стали силовые структуры, для которых белорусский президент не жалел денег. Решающих успехов в борьбе за национальный бюджет силовое лобби достигло еще в первой половине прошлого десятилетия. Как отмечал тогда белорусский исследователь Андрей Медведицкий, в 2011—2014 годах совокупные бюджетные расходы на правоохранительные органы выросли в 2,6 раза, добравшись до рекордной отметки в 15,5% бюджета. В дальнейшем эти показатели оставались столь же высокими.
В расходной части бюджета Белоруссии на 2020 год (порядка 25,4 млрд рублей) на две группы статей — «судебная власть, правоохранительная деятельность и обеспечение безопасности» точно так же пришлось порядка 15% (около 3,8 млрд белорусских рублей). Очевидно, этого силовикам оказалось мало, и в конце прошлого года Совет безопасности Белоруссии одобрил новый план обороны и Концепцию строительства и развития вооруженных сил до 2030 года, в рамках которых расходы на оборону страны должны были вырасти с 1,3% до 1,5% от ВВП. Не остановило финансистов в погонах и то обстоятельство, что бюджет на 2020 год был принят с дефицитом, а самой значительной его статьей расходов оказалось обслуживание госдолга — на нее в бюджете 2020 года было заложено 2,765 млрд рублей. В сравнении с совокупными расходами на силовые ведомства социальная политика, которую так восхваляют апологеты режима Лукашенко, оказалась «бедным родственником», получив чуть больше 2 млрд рублей, а промышленности и сельскому хозяйству досталось и того меньше — порядка 1,6 млрд рублей.
Если режим раннего Лукашенко был классической диктатурой развития, то в последние годы обеспечивать развитие экономики он был способен все меньше — Белоруссия попала в полосу экономической стагнации, однако диктаторская его сторона никуда не делась. Как следствие, Лукашенко приходилось все больше вкладывать в силовиков и наращивать долги, однако с учетом ухудшающейся ситуации в экономике делать это сколь угодно долго было невозможно. Удар в итоге был нанесен с той стороны, откуда Лукашенко явно ожидал меньше всего: за него отказался голосовать его ядерный электорат — работники промпредприятий, и здесь, конечно же, напрашивается еще одна аналогия с Польшей, где решающую роль в смещении коммунистического режима в 1980-х годах сыграл промышленный профсоюз «Солидарность». И в том, и в другом случае глубинные причины выглядят схожими: в картине мира номенклатуры народ приравнен к безмолвному населению, и в критических ситуациях утрата легитимности режима в массах оборачивается его мгновенным параличом.
Объявление забастовки белорусскими рабочими дает ответ и на вопрос о том, в какой степени последние события в Белоруссии сопоставимы с киевским Евромайданом, где в роли «пехоты» выступали деклассированные личности из сел и малых городов на западе Украины. Есть и еще одна принципиальная разница: в Белоруссии пока нет ни малейших признаков появления парамилитарных группировок, которые сыграли печально известную роль в украинских событиях 2014 года — протест подчеркнуто мирный, а также не происходит самозахвата местных администраций, мародерства и т. д. Такой характер протеста определенно соответствует более модернизированному и урбанизированному белорусскому обществу, которое давно переросло менталитет лидера своей страны.